Стать искателем значит почти сойти с ума — в том, что касается мира. Да, вы. входите в безумие. Но это безумие — единственно возможное здоровье ума и души/

Наше несчастье в том, что мы забыли язык любви. И причи­на та, что мы слишком отождествились с рассудком. В рас­судке нет ничего неправильного, но у него есть тенденция к монополии. Он опутывает все ваше существо. Тогда чувство страдает — чувство не получает питания и умирает; и посте­пенно вы забываете о чувстве. Оно сжимается и сжимается, и мертвое чувство становится мертвой тяжестью; мертвое чувство становится мертвым сердцем.

Тогда человек кое-как продолжает жить — но только «кое-как». Без всякого очарования, без всякого волшебства, потому что без любви в жизни не бывает волшебства. Без поэ­зии жизнь остается прозаической и плоской. Да, в ней есть грамматика, но нет песни. В ней есть структура, но она бес­плотна.

Риск перехода от рассудка к чувству, попытки восстано­вить равновесие — только для тех, кто действительно храбр, только для сумасшедших, — потому что цена, которую нуж­но заплатить за вход, не больше не меньше как ваш расчет­ливый ум, управляемый логикой ум, математически выстро­енный ум.

Когда этот подход отброшен, проза отходит на второй план и в центре оказывается поэзия; в центре больше не це- леполагание, но игра; в центре больше не деньги, но меди­тация; в центре больше не власть, но простота, непривязан­ность, радость жизни... почти безумие.